Перед нами Герберт Моралес — певец, музыкант, поэт, создатель знаменитого музыкального коллектива Jah Divizion, который является одним из основоположников яркого музыкального направления регги в России. А сам Герберт Моралес стал для многих слушателей воплощением образа настоящего ямайского растамана.
Стоял в очереди в ГУМе за гитарой стоимостью 7 руб. 50 коп.
— Герберт, расскажите, как же Вы начали играть музыку регги?
Г.М.: Не сразу. Я знал с самого начала своей жизни, что одно из моих главных призваний — это музыка. Гитарой я начал заниматься в далёком советском детстве. Помню ещё стоял в очереди в ГУМе за гитарой стоимостью 7 рублей 50 копеек. Надо сказать, гитары были все семиструнные, какие-то ужасные. В руки давали только два инструмента, и я купил два. Было очень смешно. Одну гитару я сделал басовой, четырёхструнной, а другую — шестиструнной. И начал самостоятельно учиться игре. Получалось у меня довольно хорошо. Учился классической гитаре — «нейлону». И до сих пор я считаю, что классический звук нейлоновой гитары — это часть меня.
Семья у нас сложилась сложная, мы жили в бедности. Моя мама была аристократкой. И она была очень духовным, просто необыкновенным человеком. Прожила, к сожалению, мама короткую жизнь. Мы читали в то время Ричарда Баха, Габриэля Гарсиа Маркеса. Это были просто шикарные книги для того времени. Из музыки я тогда восхищался Высоцким, Пако де Люсия и Кингом Кримсоном.
Гитара всегда вела меня по жизни. А к чему ведёт гитара? Конечно, к песне! Первые песни я начал исполнять, ещё учась в медучилище. Вначале были такие жалкие пацанские грустные вещицы, как «О, мама, о, милая мама». Далее я пошёл учиться в дом пионеров имени Крупской, к замечательному педагогу по гитаре Вадиму Вадимовичу Роженцеву.
Забегая вперёд, скажу, что его, к сожалению, посадили. Как и многие представители интеллигенции того времени, он слишком много знал. А нам, помимо обучения игре на гитаре, он аккуратно рассказывал про Марину Цветаеву, про Ахматову, показывал альбомы Сальвадора Дали. И самое главное — он вложил в меня часть этой всемирной души и любви к удивительному инструменту — гитаре!
Боб Марли для меня очень сильный творческий учитель
— А как пришли к философии музыки регги?
Г.М.: В то время мне было лет 30, я вполне сформировался. Можно сказать, прожил большую часть своей жизни… Играл я тогда всё, что только можно было играть: джаз, рок, блюз, фламенко, классику и т. д. Но недоставало чего-то такого, чего я ещё не познал.
И вот мы стали пробовать играть эту удивительную музыку под названием регги. Оказалось поначалу очень и очень сложно. У меня так вообще никак не получалось, так как я был сильно «испорчен» классикой.
— Что значит для Вас творчество Боба Марли?
Г.М.: Боб Марли для меня очень сильный творческий учитель. Стоит обратить внимание на его удивительную биографию. Он прожил очень короткую, но яркую, героическую жизнь. За время его существования на Земле он выпустил целых 18 альбомов! Кроме того, Боб Марли создал школу и выучил множество музыкантов! А самое главное — престиж маленького острова Ямайки, благодаря его творчеству, был поднят до мировой высоты. И во всех странах, в том числе и в России, стали знать, что такое музыка регги.
Все его песни я практически знаю наизусть. Отчасти это моя «Священная книга». Я не знаю английского, но воспринимаю Боба Марли по-своему. В некоторых случаях совсем даже не обязательно знать, о чём идёт разговор в песне. Нужно просто отдаться этому ласковому сочетанию согласных, гласных букв, которые в обертонах голоса Метра звучат просто шедеврами.
Россия в 90-е годы была словно Куба в настоящее время
— Расскажите, как Вы стали играть регги в России?
Г.М.: Регги — это настоящий океан творчества. В нём существует множество пластов и подпластов. В 1990 году в России, кроме песни «Регги в ночи», вообще не было упоминания о подобном творчестве. Регги можно было услышать только у иностранных студентов.
Мы поставили задачу создать движение Джа в России. То есть мы планировали создать не маленькую группу, а огромное движение, но нам нужна была информация для этого, и мы её всячески искали. Искать было сложно, так как нигде ничего не было. В Советской энциклопедии музыки, в частности, отсутствовало даже такое понятие, как регги. Единственной возможностью получения информации оставалось общение с иностранными студентами. И мы дружили с иностранными студентами и получали от них драгоценные кассеты, которые были для нас в 90-е годы дороже денег. Я бы сказал, что значительно дороже. Мы очень ценили эти кассеты. Старались слушать и переводить как можно больше.
Также необходима была теория о культуре Джа. Я подробно выяснил, кто же в России изучал данный вопрос. Оказалось, очень интересный человек — Николай Сосновский, кандидат наук. Я с ним, кстати, и сейчас дружу на Facebook. Я быстро нашёл Николая, он оказался прекрасным человеком, дал мне почитать свою кандидатскую. Его кандидатская диссертация — это 340 страниц научного текста, и всё про растафарианство.
Наконец-то я осознал, что такое раста-культура, и как её можно отчасти понять через призму нашей действительности. Понял, как можно предположить русский регги, русскую расту. Благодаря Николаю я стал более начитанным.
Далее началось развитие регги: очень много концертов, мероприятий, музыкантов, всевозможных школ. В 90-е годы начал развитие так называемый золотой век русской культуры регги. Затем новых имён не было. А в то время в Питере и Москве было очень много талантливых людей, которые исполняли регги.
— 90-е годы и регги. Как это было?
Г.М.: Россия в 90-е годы была словно Куба в настоящее время. Я был на Кубе этим летом, знаю, что это такое. Самый интересный подъём был во времена Горбачёва, как мне показалось. Тогда в воздухе витала надежда, все читали газеты, собирались, дискутировали. Ожидали, что в России будет меняться политическая ситуация.
И в плане развития музыки было очень интересно. Появлялось множество имён, личностей, харизматических людей. В то время был настоящий расцвет регги-культуры. С 2000-х годов становилось всё хуже и хуже. Музыкальных групп становилось меньше, а публика стала разъезжаться. Поэтому наша публика, та, которая слушает регги — очень особенная. Возможно, ей чего-то не хватает, и она покидает страну, отправляясь туда, где лучше и спокойнее. Но при этом она всегда возвращается назад.
Сколько я живу, а живу я очень долго, и играю концерты, вижу — публика очень хорошо возмещается. Часто приходят родители с детьми, и это очень здорово видеть. Когда я смотрю во время концертов в зал, я вижу лица — это самые лучшие лица России! Это интеллект, это красота! И главное, в их глазах понимание этой хрупкой субстанции — русского регги!
— Москва и Петербург, какому городу ближе регги в настоящее время?
Г.М.: Сейчас сложный период, потому что реально подменены понятия и ценности. Благодаря использованию технологий можно сделать из пустоты хит. Я знаю все эти системы и понимаю, что от чистого регги мало что осталось.
В Питере очень много талантливых музыкантов. Так всегда было, есть и будет. Там замечательная творческая среда. В Москве немало хороших музыкантов, но меньше, чем в Питере. Поэтому питерцы часто приезжают сюда зарабатывать деньги. Города, по сути, одинаковы. Если знать творческие места в Питере и Москве, то, мне кажется, это два равноценных центра.
Любой человек ищет Учителя или Мастера в течение всей своей жизни
— Расскажите, как Вы пришли к Духовному истоку?
Г.М.: Любой человек ищет Учителя или Мастера в течение всей своей жизни. И я начал искать своего Учителя, ещё будучи подростком. И своим любимым Учителем я считаю Георгия Ивановича Гурджиева — его философия мне очень близка.
Вообще, в молодости я увлекался герметической философией, люблю астрологию. Сейчас, в частности, если посмотреть на астрологические данные, можно понять, что далеко не лучшие времена. Но я знаю, что наступят прекрасные времена, и вновь у нас над головой будет чистое небо.
Концерт в Гаване состоялся прямо на улице: я сидел на стуле и играл на гитаре
— Какие у Вас были самые запоминающиеся гастроли, Герберт?
Г.М.: Вспоминаю своё последнее путешествие на Ямайку и Кубу. Я, совершенно не ожидая, выступил в этих краях с концертами. Началось всё с того, что моя дочь подарила мне билеты на Кубу. Первоначально я ехал туда для того, чтобы искать своих родственников. Я постоянно продолжаю их искать, хотя это сложно, но всё же возможно. Помимо этого, Куба всегда интересовала меня как страна с удивительной культурой.
И вдруг во время путешествия начали складываться приятные и мистические обстоятельства. В частности, мы познакомились на Кубе с руководителем отдела культуры и очень подружились, так, что он предложил мне выступить в Гаване. Таким образом, мы провели регги-фестиваль в Гаване. Концерт состоялся прямо на улице: я сидел на стуле, играл на гитаре, исполнял различные песни. И я был потом очень рад тому факту, что я просто поехал по билету дочери, а получился удивительный концерт.
Москву я очень люблю: буквально знаю каждое дерево
— А что Вам больше всего нравится в Москве?
Г.М.: Я коренной москвич. Мой прапрадед — известный русский врач-терапевт Григорий Захарьин. Он очень многое сделал для Москвы, в частности, спонсировал Пушкинский музей, благодаря его средствам был создан античный зал. Захарьин также, будучи великим врачом, играл на бирже.
А Москву я очень люблю: буквально знаю каждое дерево. Каждый день я любуюсь фотографиями старой Москвы. У меня много подписок в Facebook, где представлены старинные и новые фотографии Москвы. И когда я вижу фото, то медитирую на него, пытаюсь понять, что это за место, был ли я там или, возможно, нет.
Очень страдаю, потому что за последние 20 лет, кажется, здесь никакой архитектор не принимал участия. Москва оказалась застроена с полным отсутствием вкуса. В районе станции метро «Курской» есть огромный тополь. Я часто подхожу к нему и обнимаю, потому что больше в Москве нет таких огромных и шикарных тополей.
Также близ «Курской» имеется старинное здание богадельни. Стоит себе жёлтый дом с зелёным куполом, вроде ничего примечательного… Но на самом деле история этого места просто удивительная!
В позапрошлом веке купец Хлудов, почётный гражданин Москвы, покупает в Сыромятниках земли и начинает строить богадельню. Он это делает потому, что его сын Гриша, к сожалению, умер, а отец его очень сильно любил. Гришка, кстати, был известен тем, что ходил по Москве с дрессированной тигрицей, об этом ещё Гиляровский писал.
После его смерти отец решил сделать доброе дело — создал богадельню для женщин. Это было место для женщин, которых судьба так покоробила, что они вынуждены были оказаться в богадельне, но жили здесь и работали на полном пансионе. Идея была замечательная! Сейчас я с любовью подхожу к этому зданию и касаюсь рукой старинного камня. Несмотря на то, что здесь сейчас множество государственных организаций, можно почувствовать глубочайшую эзотерическую печать этого места.
Куркино до сих пор является заповедным краем в Москве
— А какие Вас привлекают усадьбы, дворцы и другие примечательные места в Москве?
Г.М.: Могу рассказать про Куркино. Мой прапрадед Григорий Антонович Захарьин в своё время стал скупать земли у крестьян в Куркино. Причём давал по тем временам очень много денег. Но все они подписывали договор, что не будут варить алкоголь, не будут уничтожать природу. И благодаря этому договору Куркино до сих пор является заповедным краем в Москве, где имеется потрясающая растительность, где растут уникальные цветы, которых больше практически нигде нет.
Он построил в Куркино туберкулёзную больницу, настоящее произведение искусства. В создании участвовали лучшие архитекторы того времени. Вместе с персоналом и медицинским составом в здании могут находиться около 3000 человек. Это просто невероятно! Прапрадед ещё умудрился положить деньги в швейцарский банк, чтобы проценты капали именно на счёт туберкулёзного центра.
Готовить еду стараюсь сам
— Вы увлекаетесь здоровым питанием?
Г.М.: Мой папа — кубинец, поэтому я очень хорошо отношусь к кофе. Не знаю, полезно это или вредно, но каждое утро обязательно выпиваю чашечку хорошего кофе. Чаи обожаю, разных сортов. «Иван-чай» очень люблю, а также «молочный улун», «кудин», «пуэр». Также люблю экспериментировать, создавать чайные коктейли. Например, хорошо добавить миллиграмма два чая сорта «кудин» в чайничек к «пуэру». Получается уникальный коктейль! Ведь у «пуэра», как известно, очень мощный вкус, но у него нет горчинки, которую как раз даёт «кудин».
— А какие блюда предпочитаете?
Г.М.: Друзья мои кушают в хороших ресторанах, а я стараюсь еду готовить сам. У меня на кухне всегда должны быть имбирь в любом виде, сельдерей, перец болгарский, овощи, фрукты, рис. Много свежих и натуральных продуктов.
Когда мы идём в магазин, стараемся посетить два рынка и один супермаркет. Таким образом мы можем приобрести широкий спектр продуктов. Ягодки также очень люблю, например китайский лимонник. Очень замечательные ягоды, полезные и дают прекрасную энергию. В травах и специях также я неплохо разбираюсь.
Иногда делаю чудесные напитки, в частности напитки с мелиссой, ведь мелисса, как известно, хорошо восстанавливает силы. А если сделать правильный компот из калины, то это будет очень полезно для глаз. Конечно, необходимо заботиться о своих органах. Надо любить их, разговаривать с ними, заботиться о них.
— К вегетарианству как относитесь?
Г.М.: Я употребляю только один вид мяса — мясо индейки, и то иногда. Другое мясо просто не ем: не нравится, и всё. Как-то само собой получается.
Планы — играть хорошую музыку
— Что, на Ваш взгляд, сейчас происходит в России в культурном плане?
Г.М.: К сожалению, с культурой и искусством в России сейчас большие проблемы. Но я верю, что всё будет хорошо. Сейчас практически отсутствуют новые имена в музыке, слушаем мы музыку на английском языке, потому что на русском языке, на мой взгляд, хорошей музыки просто нет. А если говорить о представителях регги-культуры, то все они просто потрясающе поют! Все они очень талантливые ребята! Если дать регги-исполнителю компьютер и человека, который бы ему помогал, он сразу запишет хиты. А у нас сейчас один ориентир — деньги. Это ведь просто Вавилон!
— Какие у Вас творческие планы на ближайшее будущее?
Г.М.: Играть хорошую музыку, в том числе и живьём. Раньше, в 90-х годах, играть в группе считалось очень круто, и сейчас в группе играть круто, но я, как лидер, замечаю, что отношения между музыкантами в группе сильно изменились. Многих больше волнуют материальные ценности. Соответственно, необходимо искать идеологическую поддержку и одновременно делать так, чтобы все участники были материально обеспечены.
Моя задача — просто репетировать и играть концерты. Если немного углубиться, я сейчас занимаюсь разными творческими поисками. Например, пою регги-оперу и пробую сделать классическую арию в регги. Очень хорошо получается! Также мы работаем над творчеством Хармса, если бы не было этого человека, я бы, наверное, очень скучал. Скоро у нас появится новая регги-песня на слова Даниила Хармса.
В России я вижу очень сильную душу
— Что для Вас Россия?
Г.М.: В России я вижу очень сильную душу. Это дух, который присутствует в славянском населении, и ничто и никто его не сломит. Будут обязательно праздничные и прекрасные дни в нашей стране. А если говорить о природе этого духа… Помните, в 2010 году был пожар, горели торфяники, и столицу заволокло смогом? В то время я никуда не выезжал, мы находились в Москве. Было отвратительно, приходилось дышать через специальные маски. Я стал слушать радио. И часто по радио слышал, что люди по своему желанию стали объединяться, чтобы помочь этой беде. И в то время появилось новое для России слово — волонтёры. Я был в Европе много раз, и это слово было для меня неновым. Но сам факт, что в России появляются волонтёры — очень приободрил!
— Большое спасибо, Герберт! Что Вы пожелаете нашим читателям?
Г.М.: Чтобы они всегда оставались такими замечательными людьми, которые интересуются всем, всем, всем вокруг, чтобы составить своё правильное мнение. Чтобы у всех было всегда тепло в доме, вкусно пахло! Чтобы были прекрасные семьи, чтобы все радовались, чтобы раздавался детский смех и рядом жили прекрасные животные, летали и пели птички. Чтобы у всех в доме росли прекрасные цветочки!
Автор: Игорь Андреев